«С милицией я ладить не в сноровке:»

В биографиях, написанных в разные годы, Сергей Есенин никогда не упоминал о своих конфликтах с правоохранительными органами Российской империи, а затем и Советской России. В конце последней из написанных им биографий («О себе») Есенин подчеркивает: «Что касается остальных автобиографических сведений, они в моих стихах». Но это не надо понимать буквально, хотя автобиографическая проза Есенина очень тесно связана с его поэзией.

«ЗА МНОЙ СЛЕДЯТ, И СОВСЕМ НЕДАВНО БЫЛ ОБЫСК...»

Так, в маленькой поэме «Русь советская» (1924 год) он себя называет «российским скандальным пиитом». В другом произведении, хронологически близком к этому, мы читаем:

И известность моя не хуже, -
От Москвы по парижскую рвань 
Мое имя наводит ужас, 
Как заборная громкая брань.
                  (1923 год).

Итак, в автобиографиях поэт прямо не указывает на внимание к нему органов. Но сохранившиеся письма Есенина, воспоминания о нем, наконец, архивы соответствующих структур позволяют сделать иные выводы. Процитирую строки из двух писем, написанных Есениным в 1913 году из Москвы другу детства Г. Панфилову: «Недавно я устраивал агитацию среди рабочих, письмом. Я распространял среди них ежемесячный журнал «Огни» с демократическим направлением». Это из письма, датируемого мартом-апрелем. А вот что он пишет тому же адресату в сентябре: «За мной следят, и еще совсем недавно был обыск у меня на квартире. Объяснять в письме все не стану, ибо от сих пашей и их всевидящего ока не скроешь и булавочной головы. Приходится молчать. Письма мои кто-то читает, но с большой аккуратностью, не разрывая конверта. Еще раз прошу тебя, резких тонов при письме избегай, а то это кончится все печально и для меня, и для тебя».

Тут необходим комментарий: «... агитацию письмом» — речь идет о «письме пяти групп сознательных рабочих», направленном члену Государственной думы от РСДРП Малиновскому, с протестом против раскольнической деятельности меньшевиков. Его подписали рабочие нескольких московских предприятий, в том числе и Есенин. Охранка завела на Есенина регистрационную карточку. За ним было установлено наружное наблюдение, и у филеров он проходил под кличкой Набор. Но интереса у охранки он не вызвал и через неделю наблюдение было снято. А сам Есенин больше не вспоминал свое хождение в социал-демократию. Правда, советские литературоведы пытались было реанимировать легенду о его революционных заслугах...

«КОМАНДИРОВКА» НА ЛУБЯНКУ

4 декабря 1920 года Есенин сообщает Иванову-Разумнику: «Я уже собирался к 25 октября выехать, и вдруг пришлось вместо Петербурга очутиться в тюрьме ВЧК. Это меня как-то огорошило, оскорбило, и мне долго пришлось выветриваться».

Есенин хотел побывать в Питере на выступлении поэта Николая Клюева, но вместо этого попал на Лубянку. Вот что можно прочитать о случившемся в книге Эдуарда Хлысталова «13 уголовных дел Сергея Есенина» (автор — в прошлом следователь, полковник в отставке, заслуженный работник МВД): «18 октября 1920 года Есенин пришел к своему приятелю Александру Кусикову и неожиданно был арестован. Арестованы были и А. Кусиков, и его младший брат Рубен. Все были доставлены во внутреннюю тюрьму на Лубянке».

А поводом к задержанию послужил обычный донос: «В семье Кусиковых сын Рубен — бывший деникинский вольноопределяющийся. Это тип белогвардейца, ненавидит Советскую власть и коммунистов, как и вся их семья, и собирается по выздоровлении бежать к Врангелю...»

Приведу адаптированные фрагменты ответов Есенина на вопросы следователя: «Я знаком с А. Кусиковым по деятельности литературной. К Советской власти сочувствие моего товарища выражалось в произведениях, напечатанных в сборнике «Красный офицер» и в книге под заглавием «В никуда».

Я ко всем проводимому принципу Советской власти вполне лоялен в переходный период. К той эпохе, которая насаждает социализм, каковы бы проявления Советской власти не были, я считаю, что факты этих проявлений всегда необходимы для той большой цели, какую несет коммунизм».

Следователи не уловили иронии в ответах арестованного, но освободили его лишь через 8 суток. Братья Кусиковы томились в тюрьме еще две недели. Поэт был выпущен на свободу под поручительство чекиста, известного террориста и любителя поэзии, Якова Блюмкина, прославившегося убийством в июле 1918 года германского посла Мирбаха. Хлысталов замечает: «Но лично мне ясно одно: темная личность по фамилии Блюмкин просто так ничего не делает -тем более идущего вразрез с линией ВЧК».

А за 9 месяцев до этого на свет появился «доклад» (так в оригинале, видимо, термин тех лет): «11 января 1920 года по личному приказу дежурного по Комиссии тов. Тизенберга, я, комиссар МЧК оперчасти Александра Рекстынь, прибыла в кафе «Домино» и застала в нем крайне возбужденную толпу. Из опроса публики я установила следующее: около 11 часов вечера на эстраде появился поэт Сергей Есенин и произнес площадную грубую до последней возможности брань. Скандал до некоторой степени до моего прихода был ликвидирован товарищем из ВЧК Шейкманом.

Мне удалось установить из проверки документов публики, что кафе посещается лицами, ищущими скандальных выступлений против Советской власти, любителями грязных и безнравственных выражений».

На «докладе» комиссарши высокопоставленный чекист поставил резолюцию: «В секретный оперотдел». По факту мелкого хулиганства ЧК возбудила... уголовное дело № 10055.

27 января 1920 года МЧК передает его в нарсуд. 31 марта Есенина вызвали в суд, но он находился в трехнедельной поездке в Харькове. Еще раз его вызвали судьи 3 мая, но поэт снова был в турне: Ростов-на-Дону, Таганрог, Тихорецк, Кисловодск, Баку, Тбилиси — такой маршрут ему устроил ответственный работник наркомата путей сообщения Григорий Колобов. А потом дело покрылось пылью сроков и про него забыли.

«ДАЙ ЕМУ В УХО ПИВОМ»

В жизни Сергея Есенина есть и такой эпизод: в августе 1921 года он был задержан на квартире Зинаиды Шатовой и препровожден вместе с Анатолием Мариенгофом и Григорием Колобовым во внутреннюю тюрьму ВЧК на Лубянке, где и находился двое суток.

Вот как об этом в шутливой манере вспоминал Мариенгоф: «Отправляемся распить бутылочку. На Никитском бульваре звоним условленные три звонка. Смотрю, Есенин пятится.

— Пожалуйста!.. Пожалуйста!.. Входите... входите... и вы... и вы... А теперь попрошу документы!.. — очень вежливо говорит человек при нагане.

В час ночи на двух грузовиках мы, компанией человек в шестьдесят, отправляемся на Лубянку...

Ордер на наше освобождение был подписан на третий день».

В середине февраля 1923 года Есенин и его жена Айседора Дункан остановились в парижском отеле «Крийон». Процитирую одно современное издание: «Во время пьяного буйства Есенина Айседора поспешила за доктором, но, вернувшись с ним в гостиницу, уже не застала там своего мужа: его арестовала французская полиция. И было за что: мебель переломана, зеркала разбиты, у портье — лицо в крови, а полицейские услышали угрозы хоть и на русском языке, но от этого они не стали менее понятными даже для французов». Все закончилось приводом в участок, где поэту было предписано покинуть Францию. Вот она, говоря его словами, горькая правда про Москву и парижскую рвань...

В 1925 году секретарь Краснопресненского суда столицы с разрешения судьи сделал копии с пяти нерассмотренных уголовных дел на Есенина, полагая, что они будут представлять в будущем общественный интерес и в 1937 году передал их в Литературный музей. Какой-то злой рок преследовал поэта. 16 сентября 1923 года в связи с пьяным скандалом в кафе «Стойло Пегаса» он задерживается 46-м отделением милиции и дает подписку о невыезде. 21 ноября того же года Есенин задержан с тремя поэтами в пивной и доставлен в 47-е отделение милиции, а затем передан в Мосгуботдел ГПУ.

На допросе (стилистика сохранена) Есенин показал, что, обсуждая с друзьями вопросы современной литературы, он обратил внимание на подслушивающего их беседу незнакомца. «Заметя это, я сказал: «Дай ему в ухо пивом». После чего гражданин этот встал и ушел. Через некоторое время он вернулся в сопровождении милиционера и, указав на нас, сказал, что «это контрреволюционеры».

Сохранились документы о задержаниях поэта в кафе «Домино» и «Стойло Пегаса»: 20 января и 9 февраля 1924 года, когда он доставлялся в 46-е отделение милиции. 23 марта того же года он был доставлен в 15-е отделение милиции с Тверского бульвара, где вступил в конфликт с двумя сотрудниками ГПУ, а 6 апреля 1924 года задержан сотрудниками 26-го отделения милиции в Малом театре.

6 сентября 1925 года Есенин вместе со своей невестой Софьей Толстой возвращался на поезде из Баку в Москву. Вагон, в котором они ехали, охранялся чекистами: здесь ехала тогдашняя совноменклатура -партработники, дипломаты, высший комсостав. Когда охранник отказался пропустить Есенина в вагон-ресторан, поэт вспылил. На шум из купе вышел дипкурьер Адольф Рога и сделал ему замечание. Есенин ответил. В конфликт вмешался начальник отдела благоустройства Москвы Юрий Левит. При выходе из поезда на Курском вокзале Есенина и Толстую задержали сотрудники железнодорожной милиции. По ходатайству «обиженных» наркомат иностранных дел обратился к московскому прокурору с требованием возбудить уголовное дело. Начались допросы, предстоял суд.

Родные приняли решение о госпитализации поэта в психиатрическую лечебницу: 26 ноября он ложится на лечение в клинику 1-го МГУ. Здесь он написал «Клен ты мой опавший...», «Какая ночь! Я не могу...», «Не гляди на меня с упреком...», «Ты меня не любишь, не жалеешь...», «Может, поздно, может, слишком рано...».

21 декабря Есенин покидает клинику, а 24 декабря приезжает в Ленинград, где в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года его жизнь трагически обрывается в гостинице «Англетер».

Tweet

---

Комментарии

Оставьте ваше мнение

Имя
Email
Введите код 1806