1. Вожди всегда живее всех живых
2. Гимн Музей шансона
3. Жил был художник один
4. Любуясь на закат стою, плюю с балкона
5. Ни Бог, ни полубог, не человек
6. По следам прошедшего праздника Единения!
7. Под утро стуком в дверь прикладом автомата
8. Ты стала ближе
9. Я б поднялся, я б ударил
10. Я возвратился из небытия

Под утро стуком в дверь прикладом автомата

Слова: Николай Рассадин
Исп.: Николай Юрьевич

Под утро стуком в дверь прикладом автомата,
Прервут блаженный сон (увы не досмотреть),
По жизни,  во дворе, нормальные ребята,
С которыми и пить, с которыми и спеть.
Но это во дворе, на пикнике, на даче,
Где шашлыки, вино, гитарный перезвон.
А здесь, в твоём дому, все выглядят иначе,
Когда ударом в дверь твой прерывают сон.
Стоишь в одних трусах и щуришся спросоня,
А с книжных полок вниз Щедрин и Пастернак.
Холодные глаза, холодные ладони,
Холодная пора и это скверный знак.
- Что потеряли вы, в моём жилище тихом?
Что ищите, майор, чуть свет, в моём дому?
Не уж-то я для вас разбуженное Лихо?
Но я же сроду зла не сделал никому.
Молчит. Звенит стекло и шелестят страницы.
Блокнот, карандаши, альбомы - всё в мешок.
И масками нуар затянутые лица,
Холодные глаза. Молчат. Нехорошо.
Соседи, муж с женой, сегодня понятые,
Сочувственно глядят, вжимаются в буфет:
"Да, времена, сосед, сегодня не простые..."
А с полок вниз Толстой и Афанасий Фет.
А с полок вниз бельё исподнее, рубахи,
Футболки, джемпера, непарные носки.
Я враг,  я экстремист, я их источник страха,
Я головная боль, проникшая в виски.
Я говорю не то, пишу не так, как надо,
Я родину люблю не так, как большинство.
Я скопище греха, упырь, исчадье ада,
Я этим оскорбил Величество Его.
Ни крал, ни убивал, не бил людей по лицам,
Границ не нарушал, фактических границ.
Но, сука, не хотел величием гордиться
И падать не хотел перед Верховным ниц.
Так вот же в чём секрет столь раннего визита,
Так вот где был зарыт тот пресловутый пёс.
Трагедия у нас, комедия финита.
Там - Вова в Октябре, тут - Железняк-матрос.
И руки за спиной, и воронок холодный,
И путь из пункта "дом", до пункта "кабинет".
И я, стране чужой и ни на что не годный,
Неведомо зачем родившийся на свет.
Подпишут приговор: хула страшней разбоя!
Хула страшней чумы, она рождает страх.
За то, что я пером расшатывал устои,
Наследие моё пусть превратится в прах.
О чём теперь жалеть? О том, что жил неброско?
О том, что не просил, не верил, не дрожал?
Стучится кто-то в дверь и лунная полоска
Опять зовёт идти по лезвию ножа.