Пролетели, как «фанера» над Китаем

Мировая музыкальная общественность отдала должное действиям правительства Китая, оштрафовавшего двух молодых эстрадных певиц на сумму по 50 тыс. юаней (около $7,3 тыс.) каждую за пение под фонограмму на одном из концертов в городе Чэнду. Они стали первыми артистами в стране, заплатившими за "фанеру". Напомним, министерство культуры КНР запретило использование фонограммы на коммерческих концертах еще несколько лет назад. Есть ли шанс победить фонограмму в нашей стране? Об этом мы поговорили с Иосифом КОБЗОНОМ, который не просто обладает безупречной репутацией "живого" исполнителя, но и сам вел нелегкую борьбу за запрет "фанеры" в России.

— Иосиф Давыдович, как вы оцениваете решение китайского правительства?

— Жалко коллег, тем более девушек, но Китай с таким решением можно только поздравить. Когда я был председателем Комитета Госдумы по культуре, мы прибегали к закону "О защите прав потребителей", который в том числе запрещает и работу под фонограмму. Но по причине отсутствия органов контроля, системы взысканий у нас так и не нашлось возможности бороться с фонограммой. Причем мы предлагали выбрать даже такой вариант, чтобы не наказывать артиста или запрещать фонограмму, а хотя бы обязать информировать публику, что певец работает под "фанеру". Потому что многие зрители относятся к этому лояльно, они занимают позицию: исполнитель мне нравится, я хочу его видеть, мне все равно, живьем он поет или нет... Пусть так, но ты сам поступи по совести, объяви, что у тебя фонограмма, не обманывай зрителя. Но куда там!

— То есть работа под фонограмму — это вопрос совести артиста?

— Ни один уважающий себя иностранный исполнитель никогда не позволит себе пение под фонограмму. Я помню концерт Уитни Хьюстон в Кремле, когда она не могла петь, потому что накануне простыла в Санкт-Петербурге, и плакала на сцене. Я сидел в зале и чуть не плакал вместе с ней, так было ее жалко. А ведь это Кремль, любые возможности, казалось бы, могла себе позволить фонограмму... Нонет! Потому что она уважает и себя, и зрителя. Иначе получается, что мы просто обманываем зрителя, подсовывая ему суррогат. Поэтому я желаю коллегам-депутатам добиться у правительства организации контролирующих служб.

— Вы считаете, это возможно?

— В Белоруссии ведь смогли, значит, и у нас возможно. Я помню, один раз там проходил концерт, посвященный памяти Героя Советского Союза, первого секретаря ЦК КП Белоруссии Петра Машерова... Ко мне подходит композитор Игорь Лученок и просит: "Иосиф Давыдович, поговорите с министром культуры, он запретил выступать Владимиру Мулявину, а он не может вживую, он без инструментов". Я подошел к министру, говорю: "Мулявин — народный артист СССР, основатель и художественный руководитель "Песняров", ну что же он теперь может сделать, если нет у него инструмента? Пусть он выступит! Концерт ведь не коммерческий! В конце концов, он может предупредить публику..." А он мне: "Нет! Закон один для всех!" В итоге я вызвал Мулявина из зала, и мы вместе спели с ним вживую пахмутов-скую "Надежду".

— Некоторые артисты объясняют свою работу под фонограмму невозможностью иметь хороший звук в провинциальных залах.

— Неправда! Тогда скажите, при каком же звуке работали Бернес, Шульженко? Наверное, тогда уж техника не терпела никакой критики по сравнению с нынешней! А сегодня существует весьма приличная аппаратура. Другое дело, что, например, некоторые песни исполняются под оркестр, но ведь оркестр с собой возить не будешь. Тогда берется фонограмма "минус", то есть голос живой, а музыкальное сопровождение — фонограмма, это еще допустимо. Но концерт под фонограмму "плюс" — то есть когда и голос, и музыка под запись — это просто аморально.

— Говорят, даже музыканты не могут отличить фонограммы от живого исполнения.

— Музыканты отличают, зрителя можно обмануть. Особенно если люди сидят в дальних рядах. А потом на записи артист ведь бывает в определенном эмоциональном состоянии, его невозможно повторять всякий раз заново.

— Доводилось слышать и такую точку зрения, что работать под фонограмму вредно для связок.

— Не вредно, а сложно. Связки не напрягаются должным образом, когда артист не поет, а только повторяет слова за фонограммой.

— Однако все телеконцерты проходят ведь под фонограмму, и это не прихоть исполнителя, а закон.

— Да, когда снимаются любые телепрограммы, телевизионщики требуют от всех артистов работать под "фанеру", им нужен одинаковый звук. Но, во-первых, зрители знают, что такие концерты идут под фонограмму, потому что иначе нельзя. А во-вторых, артисты ведь работают на таких концертах не за гонорар, так что это не коммерческий концерт.

— Некоторые наши звезды утверждают: чтобы отработать сольный концерт без "фанеры", надо до этого сутки молчать...

— Да, желательно перед сольником днем связки не напрягать. Но я обычно утром репетирую... Так что у всех все по-разному.

— Вы как человек, который никогда не грешил пением под фонограмму, наверное, могли бы смело сказать, кого из наших артистов стоит наказать за обман.

— Зачем? Многие ведь даже не стесняются, говорят открыто: да, мы работаем под "фанеру"! Особенно это касается наших молодых групп девичьих, разных там "свистящих-летящих". Но все дело в том, что без осознания своей ответственности перед зрителем, без личной позиции — я не должен обманывать публику — никогда не родится настоящего артиста.

Татьяна Федоткина
Московский Комсомолец, 2010