«Мурка» номер два

Шансон, как таковой, нередко упрекают в пошлости и вульгарности. Упреки иногда справедливы. Однако по части пошлости шансону далеко стременной попсы, а вульгарность шансона, если она звучит органично, не вызывает особого отторжения. Все-таки, как ни крути, эти песни являются порождением окраин больших городов, а сочиняют, поют и слушают шансон люди специфической культуры, воспитания и отношения к жизни. И что любопытно — каждый период отечественной истории дает нам новый пласт блатных песен. А тексты песен; можно почти безошибочно угадать, когда они были написаны — во времена нэпа, до войны, в 50-е годы, во времена застоя или перестройки. Не является исключением и песня «В городском суде», которую иногда называют второй «Муркой».

ХОРОШЕЕ ПОПСОЙ НЕ НАЗОВУТ

Для начала о современной попсе, точнее о ее вульгарности. Вы убедитесь в ней, отбросив музыку и эффекты, грузящие современные песни и прислушавшись лишь к словам, точнее стихам. Хотя стихами это назвать тяжеловато. Порой просто неизвестно таких выражений, применяемых исполнителями попсы на сцене, к примеру «чумачечная весна...», «хлопай ресницами и взлетай...». А вот если слов не подобрали то они просто-напросто до-лалакают куплет. В примеру, Киркоров так и поет: «Бала-бала полюбил чиличалу».Зона криминала" №23 июнь 2012 г.

Но до непонятных слов, еще раньше, в советские времена певцы эстрады тоже, попевали всячину непонятную, от которой волосы дыбом. К примеру, «...Он шел на Одессу, а вышел к Херсону» — это ведь про командира, только вот куда он заведет свой отряд? Или вот, строка песни о Гагарине: «Простой советский паренек — сын столяра и плотника». Простите, а мама кто?

В свое время Сергей Минаев так и спел: «музыка поп, музыка для поп...» Вообще, об этих попсовых выражениях мы обязательно напишем в одном из следующих номеров. Но это получится не серьезная статья, а скорее юмористическая. Сейчас же вернемся к нашей шансонной теме — «о второй «Мурке»».

СПОЕМ ПО-БЛАТНОМУ

Шансон предусматривает видение главного героя. Герой блатных песен предстает перед слушателем в самых разных масках — то закоренелого вора, то «поэта-философа», попавшего в места лишения свободы, то молодого, нахального и задорного хулигана, то человека вообще случайно оказавшегося за решеткой.

Все эти типы богато представлены в многочисленных вариантах произведений русского шансона. Впрочем, шансон не всегда сводится к уголовному фольклору, бытописанию жизни зон и лагерей. Его герой далеко не всегда идентичен носимой им маске. Блатной песне интересен человек в пограничной ситуации, когда обнажаются все струны его души. С другой стороны, многие тюремные песни — красочное свидетельство особой трагичности нашей истории и культуры. Поэтому шансон, если и не любят, то уж знают точно все. И это происходит даже в условиях самого сильного за последние десятилетия социального расслоения общества. Особая тема — эта блатная лирика. Раскрыть внутренний мир человека, оказавшегося не в ладах с законом, те внутренние пружины, которые им движут, — задача не из простых. Тем более что очень часто обычного человека толкают на преступный путь не плохие гены, а тяжелые социальные условия жизни.

Октябрьская революция 1917 года и последовавшие за ней глубокие экономические и политические изменения, Гражданская война, послереволюционная атеистическая пропаганда — все это привело к падению нравственности, кризису духовности народа. Как и всякий другой, экономический и политический кризис повлек за собой небывалый рост преступности в 20-е годы. Большинство населения было лишено постоянного места работы и источника дохода. Кражи, хищения, спекуляции, грабежи стали средством существования тысяч, до того законопослушных, граждан. Всеобщее падение нравов привело к тому, что преступный образ жизни для многих стал обычным. Произошла массовая криминализация населения.

После того как прошла революционная эйфория, государство в начале 30-х годов начало наводить в стране порядок. Прежде всего, это выразилось в усилении мер репрессивного воздействия по отношению к преступности. Преступники всех категорий, бандиты, спекулянты, воры, контрреволюционеры и другой «чуждый элемент» изолировались в многочисленные места заключения. За решеткой, в отличие от 20-х годов, оказались уже не тысячи, а сотни тысяч, миллионы. Разумеется, эти люди многое прочувствовали и пережили, многое повидали на своем веку. Именно в 30-е годы и появился огромный массив воровских и блатных песен, которые стали «классикой жанра».

«СВОИМИ ВИДЕЛ Я ГЛАЗАМИ...»

При этом тональность песен резко изменилась. В 1920-е годы уголовные песни отличались весельем, оптимизмом, задором, юмором, легким отношением к действительности. И, в общем, понятно, по каким причинам. Тогда криминалу жилось сладко, легко и весело. Кругом обитало немало нэпманских «рябчиков», которых довольно легко можно было потрошить и грабить. Сроки за кражи и грабежи давали смехотворные — до пяти лет, а за убийство в самом пиковом случае — «десятку».

Но с начала 30-х годов власти стали закручивать гайки, начались массовые «посадки», и ту же самую «десятку» легко можно было получить уже за банальную кражу со взломом. И срок приходилось мотать уже не в исправдоме, где режим был чуть пожестче санаторного, а в суровых сталинских лагерях, расположенных у черта на куличках. Преступный мир ушел в глухое подполье, и тональность его песен резко переменилась.

Теперь в них стал присутствовать надрыв, глубокая тоска, размышления о прожитой жизни. Блатные поэты и певцы стали лучше понимать трагедийную составляющую бытия, к ним пришло понимание того факта, что в жизни все обстоит не так просто.

Песня «В городском суде» — как раз первая из этой новой формации воровских песен. Написана она была, по мнению историков шансона, как раз в начале 1930-х годов. Создатель песни, к сожалению, остался неизвестным. Повествование ведется от первого лица, и автор это однозначно подчеркивает в самом начале — «своими видел я глазами». Действие происходит в зале суда. Все детали описаны довольно тщательно.

К крыльиу подъехал «вороной»,
И ей сказали: «Выходите.
Держите руки за спиной,
По сторонам вы, не глядите».

Конвой чрезвычайно вежлив, обращается с арестованной деликатно и на «вы». Сразу понятно, что действие происходит до начала «большого террора», и милиционеры еще соблюдают «гуманность» и «законность». (Начиная с 1937 года с арестантами стали обращаться довольно сурово, достаточно вспомнить знаменитый вологодский конвой.)

Судят молодую воровку, которая убила своего возлюбленного, тоже профессионального вора. Он бросил ее и увлекся другой. Такой обиды девушка вынести не смогла. Нервное, даже трагическое напряжение, буквально висит в ткани действия. Финал очень печален -даже не выслушав приговора, девушка принимает яд и умирает прямо на скамье подсудимых («.. .приговор в руках судьи // Так недочитанным остался»). Ее оплакивает безутешная мать, которая также находилась в зале суда среди публики. И, скорее всего, это не выдумка автора, а реальный случай, имевший место в жизни. Во всяком случае, в газетной судебной хронике того времени можно обнаружить несколько таких эпизодов. Романтические чувства, высокие страсти тогда были весьма популярны в уголовной среде.

ФРАЕРСКИИ РОМАНС?

Музыкальная составляющая песни также определяется довольно легко. Создана она на основе популярного русского романса «Не говорите мне о нем» (слова и музыка М. Перроте, 1909 год) с небольшой аранжировкой. Исполнялась, как и большинство романсов, под аккомпанемент гитары. Существовали различные региональные варианты песни с переделанными под местный колорит словами — «В Московском...», «В Ростовском...», «В Одесском городском суде...» и так далее, что свидетельствует о большой популярности песни в блатной среде. Существовал даже женский сюжетный аналог песни под названием «Судили парня молодого», в которой в зале суда кончает с собой молодой вор, убивший свою неверную возлюбленную.

Варлам Шаламов в своем очерке «Аполлон среди блатных» упоминает еще один из вариантов названия этой песни – «Мурочка Боброва»: «Подчас фраерские романсы подвергаются значительному изменению, насыщаясь блатным духом. Так, романс «Не говорите мне о нем» превратился у блатарей в длиннейшую (тюремное время -длинное время) «Мурочку Боброву».

Вполне вероятно, что именно так и звали девушку, трагическая любовная история которой послужила основой для создания песни. По свидетельству того же Варлама Шаламова, на Колыме песня «В городском суде» была чрезвычайно популярна и звучала едва ли не чаще, чем знаменитая «Мурка». В послевоенный период вкусы блатной публики изменились, и песня оказалась забыта. Из небытия ее возродил Аркадий Северный, который на своих концертах исполнял ее под названием «Суд девушки». Сегодня эта песня часто звучит в репертуаре шансонье и барда Шуры Каретного.

В ГОРОДСКОМ СУДЕ
(Одесском, Ростовском, Московском и т.д.)

В...  городском суду
Своими видел я глазами:
Судили девочку одну.
Она дитя была годами.

К крыльцу подъехал «вороной»,
И ей сказали: «Выходите.
Держите-руки за спиной:
По сторонам вы не глядите».

Она просила говорить, 
И судьи ей не-отказали.
А когда кончила она,
Все люди в зале зарыдали...

«Любила парня одного...
С ним воровать я все ходила,
А деньги, краденные мной,
Я другу милому дарила,

В кругу товарищей-друзей 
Он часто хвастался другою…
Вонзила в грудь ему кинжал
Своей дрожащею рукою...»

Она сняла с руки кольцо, 
Перед глазами покрутила...
И незаметно для людей 
Кусочек яда проглотила.

И пошатнулася она.
И в зале чей-то крик раздался.
И приговор в руках  судьи
Так недочитанным остался.
«Встань, поднимись же, дочь моя!
Тебя ведь, судьи — оправдали!» — 
Над ней в слезах рыдала, мать,
И в зале тихо все рыдали...

Tweet

---

Комментарии

Оставьте ваше мнение

Имя
Email
Введите код 3668