«Корешок мой Сенечка и я...»

В 1972 году на экраны страны вышел фильм режиссера Владимира Басова «Возвращение к жизни», поставленный по повести эстонского писателя Ахто Леви «Записки Серого Волка». Это было очередное кинопроизведение, посвященное модной тогда теме «перековки» уголовников, их нелегком возвращении к нормальной жизни. Лирическая песня из этого кинофильма «Корешок мой Сенечка...» сразу же приобрела огромную популярность в криминальном мире. И тому были определенные причины.

ИЗ ГИТЛЕРЮГЕНДА - В УГОЛОВНИКИ

В первую очередь стоит подчеркнуть, что свою повесть и киносценарий Ахто Леви написал на сугубо автобиографическом материале. И рассказать ему было о чем. Во время Второй мировой войны, будучи 15-летним школьником, Ахто Леви направился из родной Эстонии путешествовать по Европе. На поезде доехал до Германии. Там он планировал пробраться на океанский лайнер и доплыть до Южной Америки. Но реальная жизнь оказалась несколько прозаичнее. Паренька арестовала немецкая полиция и отправила на принудительные работы. Не желая работать на полях и ферме, Ахто как представитель близкой к немцам арийской нации вступил в молодежную нацистскую организацию гитлерюгенд, а затем добровольно влился в ряды вермахта. Находясь в немецкой армии, Ахто Леви сражался с американцами на Западном фронте, а после войны оказался в западной зоне оккупации. Не имея постоянной работы, жилья, юноша сошелся с подозрительной компанией и стал профессиональным вором.

Один знакомый посоветовал Ахто Леви обратиться в советское консульство и возвратиться в Советский Союз. План удался, и юноша вернулся в Эстонию. Однако стать добропорядочным гражданином парню не удалось. Под влиянием родственников он ушел к «лесным братьям», но через некоторое время бежал из банды националистов.

В Таллине Ахто встретил уголовников и, имея определенный криминальный опыт, довольно быстро пристрастился к воровской жизни, получив кличку Серый Волк. Однажды на улице он столкнулся с молодой девушкой, знакомой ему еще по германскому пересыльному лагерю. Серый Волк проследил за ней, узнал ее имя и адрес. Бросив преступную компанию, юноша стал жить со своей возлюбленной. Но не так просто оказалось выбраться из порочного круга.

Вскоре Серого Волка арестовали за совершенные ранее уголовные преступления. После суда он угодил в сибирскую исправительно-трудовую колонию, затем побег и новый срок. Еще один побег, и бывший вор от безысходности снова уходит к «лесным братьям». Новобранцу дают задание убить учительницу на одном из хуторов. Однако главный герой, застрелив националистов, сдается властям.

«СУКИ», «ВОРЫ» И «БЕСПРЕДЕЛЬЩИКИ»

Лихо закрученный сюжет фильма, построенный на реальных событиях, требовал определенной мелодраматической подкладки. В этом качестве и использовалась старая блатная песня «Корешок мой Сенечка...», значительно измененная композитором Вениамином Баснером и автором стихотворного текста Михаилом Мату-совским. Правда, авторы песни немного лажанулись уже в первом куплете. Ведь там пелось следующее:

Снова все законщики, снова зек в вагончике.
На этапе встретились друзья.
Кинулись в объятья, как родные братья,
Корешок мой Сенечка и я...

Однако считать «законщиком», то есть вором в законе, молодого эстонского уголовника было бы большой натяжкой. В 40-е годы понятия в местах лишения свободы соблюдались строго. И герой кинофильма скорее относился к категории «польских воров» - выходцев с тех территорий Западной Украины, Белоруссии и Прибалтики, которые недавно были присоединены к СССР. От «идейных» российских воров они отличались тем, что соглашались работать в колонии на всех работах и на любых должностях, в том числе и в активе ИТЛ. Соответственно, авторитетом среди зеков они не пользовались.

«Польский закон» во многом соблюдали и «суки». То есть те российские уголовники, которые во время Великой Отечественной войны согласились служить в штрафных ротах и взяли оружие из рук власти. В результате после окончания Великой Отечественной войны в советских лагерях вспыхнула настоящая война между «идейными ворами» и «ссученными». К последним примкнули «польские воры» и «бес-предельщики», которые вообще не соблюдали никаких законов.

К тому же, если бы выяснилось, что во время Великой Отечественной войны Серый Волк служил в вермахте или находился в рядах «лесных братьев», он автоматически исключался из числа блатных и переходил в разряд «полицаев», к которым с презрением относились все заключенные. И, соответственно, мог рассчитывать только на койко-место возле параши.

УГОЛОВНЫЙ ВАЛЬС

Но это, пожалуй, единственный серьезный ляп, допущенный авторами песни. В остальном же она выполнена безупречно. Прекрасная вальсовая мелодия хорошо легла на стихотворный текст, который довольно реалистично описывал обстановку 40-х годов. Например, тот факт, что к уголовникам в те времена правоохранительные органы относились с известным уважением.

Знала вся милиция, обходилась вежливо,
Прокуроры знали нас, друзья.
Были мы - товарищи, а теперь - подельники,
Корешок мой Сенечка и я...

Правда, ситуация менялась, когда осужденные преступники попадали в исправительно-трудовые лагеря. Еще в 30-е годы администрация мест лишения свободы довольно либерально относилась к уголовникам, считая их «социально близкими рабочему классу и крестьянам». Однако после Великой Отечественной войны политическая линия переменилась, и блатных в лагерях принялись прессовать по полной программе. Да и сроки за уголовные преступления стали давать немалые - до 25 лет лишения свободы. Положение усугублялось внутренними раздорами в самой уголовной среде, где шла ожесточенная борьба между различными воровскими группировками. В этот период резко возросло и количество побегов, о чем также упоминается в песне. Но в отличие от 30-х годов воры часто совершали «рывок» не из-за фатальной любви к свободе, а из соображений банальной безопасности. Например, если им угрожали расправой «суки» и « беспредельщики».

По этим причинам в 40-х годах резко изменилась и общая тональность блатных песен. Они стали более минорными, в них появилась тоска и чувство глубокой безысходности. Чего практически невозможно обнаружить в бесшабашном «блатняке» 20-30-х годов, когда ворам за решеткой жилось «кучеряво и пушисто». Песня «Корешок мой Сенечка...» зафиксировала этот факт с документальной точностью.

«Корешок мой Сенечка…»

(Песня из кинофильма)
Композитор: Вениамин Баснер
Текст: Михаил Матусовский

Снова все законщики, снова зек в вагончике. 
На этапе встретились друзья. 
Кинулись в объятья, как родные братья, 
Корешок мой Сенечка и я.
В очередь носили мы брюки и подштанники. 
Все на свете семечки, друзья. 
В дом любой входили мы только через форточку, 
Корешок мой Сенечка и я.
Сколько не доели мы, сколько не допили мы, 
Все на свете семечки, друзья. 
В уголовном кодексе все статьи узнали мы, 
Корешок мой Сенечка и я.
В МУРе был начальничек, знал он всех законников, 
Он дела завел на нас, друзья. 
Знал, что мы домушники, знал, что мы карманники, 
Корешок мой Сенечка и я.
Знала вся милиция, обходилась вежливо, 
Прокуроры знали нас, друзья. 
Были мы - товарищи, а теперь - подельники, 
Корешок мой Сенечка и я.
Потянулись в лагере годы заключения, 
Ох, и жизнь досталась нам, друзья. 
Тосковали долго мы по свободе-матушке, 
Корешок мой Сенечка и я.
И на дальнем Севере мы побег готовили, 
Все на свете Сенечке друзья. 
Темной, темной ноченькой мы ушли из лагеря, 
Корешок мой Сенечка и я.
Темной-темной ноченькой мы ушли из лагеря, 
Но конвой заметил нас, друзья. 
Подстрелили кореша, застрелили Сенечку. 
Сиротой остался один я.

Что нам эти грязные
Рожи эти разные
И на четверых один бычок?
Архипожелания,
Словно в ожидании:
Ну когда же кончится наш срок?
Были мы романтики, 
Были мы влюбленные. 
Разные истории у нас.
Брали впёрегоночки,
Прямо через форточки,
На кровать ложились только в час.
А теперь с приятелем
Мы в преклонном возрасте.
А все это Сенькины друзья!
Если б не узнали мы 
В уголовном кодексе 
Корешок мой Сенечка и я.
Снова в эшелоне, снова в спецвагоне. 
На этапе встретились друзья.
Встретились, как братья, 
Кинулись в объятья, 
Корешок мой Сенечка и я.
Ничего здесь хитрого, 
Ничего здесь странного, 
На бану сгорели и - шабаш.
Фраер громко лается, 
За карман хватается; 
Сеня, кошелек теперь у нас!
Были мы домушники, 
Были мы карманники, 
А теперь все это позади.
На руках наручники, 
По бокам охранники, 
А еще похлеще впереди.
Пускай тревогу бьют, а мы на воле. 
Пускай во сне начнут стрелять.
Эгей, ищите ветра в поле! 
А нам, дай боже, погулять.