В чем феномен Владимира Высоцкого?

25 июля 1980 года Марина Влади проснулась в четыре утра. На подушке кроваво-багряное пятно — раздавила огромного комара. Тянется время, звонит телефон, в трубке ледяной голос: «Володя умер». «Вот и всё, - будет писать о том дне Марина в книге воспоминаний, — тебя раздавил лёд, тебе не удалось разбить его».

На стол директора Ваганьковского -кладбища Иосиф Кобзон положил толстую пачку сторублёвок: «Нужно место для Высоцкого». Немолодой человек не выдержал и заплакал: «Как вы могли подумать, что я возьму деньги? Ведь я любил его»

Высоцкого все любили. Даже сотрудники КГБ, которые следили за ним дома и за рубежом. Однако понять до конца Владимира Семеновича не смогли даже ближайшие друзья. Поэтому болезненное внутреннее одиночество было его самым тяжелым крестом.

Сам же Владимир Семенович вызовы судьбы принимал охотно, с каким-то нечеловеческим азартом и отсутствием малейшего страха. Он ходил в походы на подводных лодках, пилоты брали его в кабины истребителей, альпинисты — в горы. И все сознавались, что чувствовали себя уверенно и спокойно, когда рядом был Высоцкий. Вспоминая поэта, режиссер Юрий Любимов рассказывает, как в частном разговоре один большой военачальник, генерал, откровенно позавидовал таланту Владимира влиять на людей.

Впрочем, он влиял не грубым волевым усилием, а идеей и словом и даже своим молчаливым присутствием. Высоцкий очень любил компании, но брал в руки гитару не так часто, как можно себе представить. В основном он внимательно слушал людей. Не перебивая, что-то записывал, но чаще запоминал, рифмуя мысли в коротенькие содержательные строфы. Ближайшим друзьям рассказывал, что именно так начал писать песни, в которых старался воспроизвести каждое мгновение жизни.

Астрологи утверждают, что любой Водолей (а Владимир родился 25 января 1938 г.) — определенно инопланетянин или минимум — пришелец из будущего, которому трудно приспособиться к повседневности. И каждый ребенок, рожденный под этим знаком, маленький феномен и задача без решения для родителей и окружающих.

«Рифмы его абсолютно феноменальны», — писал о Высоцком Иосиф Бродский, поэт и нобелевский лауреат. А уже упоминавшийся Юрий Любимов откровенно сознавался, что при всенародной популярности Владимир оставался «явлением непонятным для многих его ближайших товарищей и коллег».

«Я буду петь то, что пою, — отрубил Высоцкий, когда его как-то попросили подкорректировать репертуар. Нервно выслушав двух полковников КГБ, Владимир Семенович улыбнулся и прибавил: — Я сам знаю, что мне можно, а что нет. Потому что сам всего достиг. Что вы мне можете сделать?»

«Жизнь на пределе, на краю» -возможно, самая яркая черта Володи, для которого не существовало полутонов. Большинство считало Володьку своим парнем — простым и понятным. Таким он был в своем творчестве. А в частной жизни — одновременно праздником и карой небесной. А для остальных «всех» — вызовом.

Многие охотились на магнитофонные записи его песен и даже приглашали на торжество по случаю профессионального праздника. Сам Высоцкий, смеясь, рассказывал в разговорах с друзьями, как за ним «парни из Еревана» пригнали специальный самолет, после выступления вручили толстенный конверт с купюрами, корзину фруктов и ящик коньяка:

— Спасибо, ребята, говорю, что за организация?

Комитет госбезопасности, -отвечают. — Приезжайте к нам еще...

Начиная с 1970 года, после брака с Мариной Влади, власти откровенно вмешиваются в личную и творческую жизнь поэта. Утверждать Высоцкого на роль в фильме для режиссера или функционера от культуры теперь значит поставить на кон свою карьеру. Зато Владимир Семенович ни разу не изменил друзьям, даже когда знал, что это выйдет для него боком. В 1967 году, в своем дневнике, он написал короткое предложение: «У меня очень много друзей, меня Бог наградил, и я без них сдохну, это точно». А в одном из немногих интервью добавил: «Для меня самый понятный вид страдания — человек, лишенный свободы, своих близких и друзей».

Достояние Высоцкого — это более чем 800 песен, почти столько же стихотворений, прозаические произведения, роли в кино и театре. Для таких, как Володя, жизнь -ежесекундная война, поскольку «во время войны просто существует больше возможностей, больше пространства для раскрытия... Люди на войне всегда на пределе, за секунду или за полшага от смерти. Я вообще для своих песен стараюсь выбирать людей, которые в ситуации «дальше некуда».

Возможно, поэтому его песни стали народными, а их отдельные строки — афоризмами. Ведь каждый слушатель чувствовал в них «серебряные струны» собственной души и, скорее, еще что-то, что нельзя объяснить. Вот из-за этого «что-то» феномен Высоцкого до сих пор остается загадкой.

Володя писал в собственном настоящем, но писал для грядущего. Его творчество — определенное послание миру, но мир, как всегда, оказался не готов это послание воспринять.

Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопам повлекут по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Владимир Высоцкий
(отрывок из поэмы)

Он жил, как человек свободный, 
и, рабству обьявив войну, 
он каждый раз на нерв народный 
настраивал свою струну.

3. 
Чтобы с народом стал возможен 
контакт его на много лет, 
тот хриплый голос был размножен 
на множестве магнитных лент,

чтоб этот голос непреклонно, 
как истина из высших сфер, 
звучал из всех магнитофонов 
во всех домах СССР.

Кричал он так, как рвутся драться, 
коль не пугает и тюрьма, 
чтоб до народа докричаться 
сквозь все заборы и дома,

чтоб пробудить всех нас от спячки, 
призвав в союзники к себе, 
и без подачки и раскачки 
нас приобщить к своей борьбе.

Так петь спешил, себя сжигая, 
что позабыл покой и лень, 
порой неделями давая 
по три концерта сольных в день.

Он пел-хрипел средь злого лая 
на свой — особо нервный лад, 
к себе гитару прижимая, 
как партизанский автомат.

Мечту и боль родного края 
так в песнях высказать спешил, 
что «по над пропастью, по краю» 
поднялся до самих вершин.

Не вынося всей лжи вчерашней, 
и с ней сражаясь горячо, 
он вырос, как бунтарь бесстрашный, 
как Разин или Пугачев.

4. 
Всё больше был певец в опале: 
«Сомнут! Защелкнут сталь оков!» 
Его хватали, — не достали: 
взлетел Высоцкий — высоко!

Со зла, как псы цепные, выли 
те, кто страну загнал в конвой:
его бездарностью клеймили, 
кричали, что певец — блатной, 
что он в одном нахальстве — гений, 
что он и рвач и донжуан, 
и, как поэт Сергей Есенин, 
и пьяница и хулиган.

Но он был крепок — из атлантов 
и, каждый раз бросаясь в бой, 
огромной радугой талантов 
вставал всё выше над страной.

Нам с каждым годом был всё ближе 
и, хоть устал до самых жил, 
но от Чукотки до Парижа 
свою дорогу проложил,

где всё нам виделось иначе, 
где он врывался в мир искусств 
с такою страстью и отдачей, 
что на пределе сил и чувств.

5.
Как лев, ревел он на эстраде, 
всегда один, неповторим, 
и лишь одна Марина Влади 
была незримо рядом с ним.

Он так спешил, не знав покоя, 
чтоб разбудить тебя, страна, 
но вдруг упал на поле боя 
и жизнь порвалась, как струна.

Ушел, как бы уснул устало, 
полжизни отсчитав едва, 
хоть он и так успел немало –
за реактивных сорок два.

Он верил, жизнь свою итожа: 
за ним пойдут со всех сторон 
и в свете гласности продолжат 
то, что во мраке начал он.

Он был не праведник, конечно, 
но очищал себя собой 
и, распростившись с жизнью грешной, 
встал над могилой, как святой.

В кино, в театре, на эстраде 
он столько сделал, жизнь любя, 
что память бережет о барде 
не только русская земля...

Аркадий Соколовский, Вюрцбург

Tweet

---

Комментарии

Оставьте ваше мнение

Имя
Email
Введите код 7090