Утёсов Л.Т.Д.

Леонид Осипович Утёсов умер 30 лет назад - 9 марта 1982 года. О первой звезде советской эстрады и "одессите №1" написано несколько книг и столько статей, что кажется, будто в его биографии не осталось нераскрытых тем. Но это не совсем так...

"О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ..."

Из всех советских суперзвёзд Леонид Утёсов был самым демократичным и доступным. По натуре своей он и дня не мог прожить без общения, вне компании. И даже в глубокой старости, будучи уже больным и прикованным к дому, страдал, если оставался в одиночестве хотя бы на полчаса. К счастью для него, такое случалось крайне редко, ибо не только друзья и близкие знали о его уникальном таланте рассказчика историй, которыми он щедро делился почти с любым собеседником. При жизни Утёсова вышли три его автобиографические книги, пользовавшиеся огромным успехом. Количество же посвященных ему книг и статей попросту не поддаётся учёту. Но вот парадокс: при всей своей невероятной открытости одной темы Леонид Осипович касался предельно осторожно. Как только речь заходила о его личной жизни, он либо переводил разговор на другую тему, либо отделывался несколькими историями, уже неоднократно рассказанными прежде и описанными в книгах.

Даже Людмиле Булгак, которая несколько лет работала с Утёсовым над его последней книгой воспоминаний "Спасибо, сердце!", он так и не рассказал больше того, что написано там. Так что все, кто пытается коснуться темы "Утёсов и женщины", вынуждены в сотый раз пересказывать либо самого Леонида Осиповича, либо разного рода сплетни и пересуды, в которых никогда не было недостатка. Но вот что примечательно: если о "любовных приключениях" артиста — реальных или мнимых — рассказывают с улыбкой и не без восхищения. то, как только речь заходит о его втором браке, тон большинства "бытописателей" резко меняется. Создаётся даже впечатление, будто Антонина Сергеевна Ревельс нанесла людям, даже тем, которые в глаза её не видели, личную обиду. А ещё в последние годы вдруг стало модным выдавать себя за внебрачных родственников великого артиста, благо практически не осталось тех, кто мог бы уличить во лжи этих последователей "детей лейтенанта Шмидта".

Автор этих строк написал немало статей о своем великом земляке, расспрашивал о нём десятки людей. "Интимные подробности" не были целью этих разговоров, но, так или иначе, некоторые мои собеседники делились своими познаниями и в данной области. Ещё больше я набрался разнообразных знаний об артисте во время своих частых поездок в Москву на протяжении 1970—1980 годов. Обычно я останавливался у родственников, которые волею судьбы жили не просто в одном доме с Утёсовым, а даже на одной лестничной клетке. Естественно, общался и с самим классиком (причём порою видел его "в халате" в самом прямом смысле слова), и с его дочерью Эдит, зятем Альбертом, и с той самой Антониной Ревельс, нападки на которую и заставили меня взяться за "пикантную" тему взаимоотношений Леонида Утёсова с женщинами.

Но для начала следует объяснить смысл заголовка этого очерка.

Л.Т.Д. — аббревиатура понятия "Лимитед", которое нередко встречается в названиях разных фирм и компаний. Общество, в названии которого присутствует данная аббревиатура, отвечает по своим обязательствам только принадлежащим ему имуществом. "Утёсов Л. Т.Д." - это общество самых близких ему людей — жён и дочери. Представим же главных действующих лиц нашей истории.

Утёсов (Вайсбейн) Леонид Осипович — народный артист СССР, признанный классик советской эстрады. Умер в 1982 г.

Л (Лена) — Елена Осиповна Утёсова (Голдина, сценический псевдоним Ленская), жена. Умерла в 1962 г.

Т (Тоня) — Антонина Сергеевна Ревельс, вторая жена. Умерла в 1997 г.

Д (Дита) - Эдит Леонидовна Утёсова, дочь. Умерла в 1982 г.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

В недавно выпущенной в серии ЖЗЛ биографии артиста её автор Матвей Гейзер цитирует фрагменты из дневника некоего Даниэля Бродского о якобы "первой любви" Утёсова, "объектом" которой выступает сестра рассказчика Фаина. Судя по воспоминаниям, роман начался в феврале 1908 года, когда над Даниэлем произвели бармицву (еврейский обряд совершеннолетия). Героем домашней вечеринки, посвящённой этому событию, стал одноклассник Даниэля Ледя Вайсбейн, который сумел покорить красавицу Фаину, бывшую тремя годами старше его. А вскоре, когда отмечали уже бармицву Леди, новоявленный совершеннолетний заявил во всеуслышание, что поскольку он уже взрослый, то хотел бы жениться на Фаине. От такой его прыти все присутствующие буквально потеряли дар речи, пунцовая девушка быстро покинула вечеринку, а следом за ней побежал и "жених". Как утверждает автор дневника, "в тот день Фаина пришла домой за полночь. Когда вернулся Ледя, мне неизвестно". Он также уверен, что "роман их имел продолжение". Дальше — больше. Уже со ссылкой на слова самого Утёсова приводится рассказ, будто во время его последнего приезда в Одессу Фаина пришла на концерт, поднесла ему букет, и "мы расцеловались так, что кажется, зал все понял".

В достоверность этой истории трудно поверить по нескольким причинам. Во-первых, сам Утёсов никогда и никому, кроме мемуариста, об этом не рассказывал, что довольно странно. Особенно если учесть, как часто артист в частных разговорах вспоминал о своих юных годах в родном городе. И о "первой любви", если таковая была на самом деле, он просто не мог бы не рассказать. Во-вторых, как-то сложно поверить в то, что 16-летняя красавица, за которой, опять-таки, если верить рассказчику, ухаживали люди более взрослые, вдруг отдала своё сердце 13-летнему подростку, да так, что явилась домой за полночь. Дьявол, как известно, кроется в деталях. И вот это самое утверждение о затянувшейся прогулке заставляет усомниться во всём рассказе. И не только потому, что нравы в еврейских семьях начала XX века были весьма строгие, так что нетрудно представить, чем обернулось бы для девушки столь позднее возвращение домой. Есть другой, даже более существенный повод для сомнения: до революции учащимся попросту запрещалось находиться по вечерам на улице без взрослых, и рисковать решались немногие — девушки уж подавно. Я уже не говорю о такой "мелочи", как указание в дневнике на 22 марта как день рождения Утёсова. Старый одессит, если он на самом деле был другом Утёсова, не мог не знать, что его товарищ появился на свет 9 марта 1895 года, а "прибавка" в 13 дней появилась после перехода в 1918 году на так называемый "новый стиль". Вывод пусть читатель делает сам...

А вот в то, что Утёсов мог увлечься своей ровесницей Хавкой Новак, ставшей затем звездой Московского театра оперетты Клавдией Новиковой, поверить легче. Хавка-Клавдия была хороша собой, талантлива. Жили они в одном городе, часто вместе выступали в концертах... Леонид Осипович вспоминал в старости: "В пятнадцать лет у одного из товарищей по школе мне довелось впервые познакомиться с одной актрисой и получить контрамарку на спектакль, где она играла мальчика. Человек, выступавший перед публикой на сцене, окутывался ореолом особого уважения... Это была моя ровесница, ученица драматической школы, Клавдия Новикова..." Правда, и этот "роман" остается не более чем гипотезой, поскольку ни Утёсов, ни Новикова на этот предмет не оставили никаких признаний.

ДЕЛО БЫЛО ВТУЛЬНИНЕ...

Самое же первое достоверное свидетельство о любовном приключении артиста принадлежит самому Утёсову. История, случившаяся с 16-летним подростком, который отправился с цирковой труппой антрепренёра Бороданова в свою первую гастроль, донельзя зацитирована, но я все-таки приведу её ещё раз

— ради одной фразы, на которую до сих пор никто почему-то не обращал внимания.

Итак, цирк Бороданова оказался в провинциальном городке Тульчин. Утёсов поселился в семействе местных музыкантов Кольба и... умудрился заболеть воспалением легких. Семья отнеслась к нему с большим сочувствием, и больше всех дочь Аня, девушка лет семнадцати, которая буквально выходила больного Юношу. Тем временем цирк уехал, и Ледя, только начавший выздоравливать, остался без копейки денег на попечении своих благодетелей. Дальнейшие события Леонид Осипович описал в своих мемуарах: "Как-то раз мать Ани подошла ко мне и сказала:

— Вам уже немало лет, молодой человек (я говорил всем, что мне двадцать). Не пора ли подумать о семье?

— У меня в Одессе мать, отец, сестры, брат...

— Да, да, да, — говорила она, убирая со стола, — в Одессе у вас семья, но у вас там нет жены. А время подошло! Я бы вам предложила невесту... Возьмите мою Аню! Хорошая дочь и хорошая девушка. И хорошее приданое: сто рублей, портсигар и серебряные часы от дедушки.

Я растерялся... Перед семьей Кольба я в таком долгу, а отблагодарить нечем... И я согласился. С этого дня меня стали называть женихом. Совсем поправившись, я сказал, что мне надо поехать в Одессу, получить согласие родных, привезти свой "гардероб". При этом слове мамаша Кольба пришла в восторг — она не знала, что значит "гардероб", но зять, произносящий такие слова, внушал уважение.

— Но как ехать? Бороданов увез мои деньги.

— А сколько вам нужно, Леонид Осипович?

— Рубль семьдесят.

Это была стоимость проезда от Тульчина до Одессы четвертым классом.

Наступил день отъезда... Мамаша Кольба выстирала мою единственную смену белья, изготовила для меня пять огромных котлет и дала денег на дорогу. Я расцеловался с Аней и вышел из дому... Лошади тронули. Поднявшееся облако пыли скрыло из виду семью Кольба. Скрыло навсегда.

Впрочем, нет, не навсегда...

В суете встречи, в разговорах с отцом о моей дальнейшей судьбе... я позабыл и свою недавнюю болезнь, и город Тульчин, и Аню Кольба. Но она не забыла меня. Чуть ли не каждый день я получал письма, начинавшиеся всегда одним и тем же стишком:

Лети, моё письмо,
К Ледичке в окно.
А если неприятно,
Прошу прислать обратно.

...И заканчивавшиеся одним и тем же рефреном: "Жду ответа как птичка лета". Что было делать? Писем обратно я не отсылал, но и отвечать не знал что..."

Через несколько лет в кафешантане на Крещатике Утёсов обратил внимание на красивую женщину, у которой из-под шляпы с широкими полями живописно выбивались пряди каштановых волос. Она сидела одна, и Леонид Осипович пригласил ее за свой столик...

"Незнакомка взглянула на меня и серьезно, медленно, словно обдумывая каждое слово, ответила:

— Я могу принять ваше предложение, но при условии: стоимость моего ужина не должна превышать одного рубля семидесяти копеек.

— Почему? Почему рубль семьдесят, а не три сорок?

— Каприз...

Она села за наш столик и, выбирая в меню что-нибудь именно на рубль семьдесят, как-то странно и многозначительно посмотрела на меня. Я почему-то смутился. И недовольно произнес:

— Ну к чему такая мелочность!

— Это не мелочность. Эта сумма для меня многое значит... – она снова пристально посмотрела на меня: — Вы бывали когда-нибудь в Тульчине?

— Бывал...

— Вы Ледя?

— Да.

Она расхохоталась:

— Так вы мой жених. Я Аня Кольба..."

Свой рассказ Утёсов завершает фразой, из-за которой, собственно, я и процитировал этот отрывок: "На следующий день я узнал, что моя "невеста" стала исполнительницей цыганских романсов и выступает в этом кафешантане". Наверняка только его коллеги-ровесники, которых к моменту выхода мемуаров (1976 год) оставалось очень немного, могли по-настоящему понять горькую иронию этих слов. Ведь что означало в дореволюционные годы быть актрисой в кафешантане? Нравы, царившие там, замечательно характеризует фрагмент из статьи, опубликованной в журнале "Дивертисмент" за 1908 год: "Варьете — ресторан, где всем руководит "директор", режиссёр-взяточник и агент. Там всё рассчитано на женщин и на буфет... Нужно только видеть номера гостиницы, в которых обязаны жить артистки и платить за одни только стены по 100 рублей в месяц, чтобы судить о том, может ли честная артистка существовать".

Можно представить, кем стала несостоявшаяся "невеста" Утёсова, перед которой он, будучи в принципе человеком порядочным, наверняка ощущал определённую вину. И вполне возможно, рассказав столь откровенно историю своего несостоявшегося "жениховства", он стремился хоть как-то искупить давний "грех". Ведь, не сделай он этого, кто бы знал, что жила некогда на свете красивая девушка Аня Кольба?! А так память о ней сохранилась навсегда.

ЧТО БЫ Я ДЕЛАЛ БЕЗ НЕЕ...

"Она была послушная жена и не уходила от меня сорок девять лет. Не знаю, что бы я делал без нее...” Это признание увидело свет через полтора десятилетия после смерти Елены Осиповны Утёсовой. Они действительно счастливо нашли друг друга "в мире, где столько людей". Началось все с очередного любовного приключения. Утёсов, работая в Одесском театре миниатюр, влюбился в одну из актрис, итальянку по происхождению, и вроде бы, как он утверждал, не без взаимности. Однако мужу актрисы этот роман, естественно, не понравился, и он пригрозил прибить своего соперника. А поскольку муж сей был не просто здоровяком, а еще и полицейским приставом, то несостоявшийся кандидат в любовники предпочел поискать себе ангажемент в другом городе, а именно: в Херсоне, который, кстати, в те времена был центром губернии, куда входила и Одесса. Но в местном театрике Утёсов долго не задержался и отправился на гастроли в Александровск (ныне Запорожье). Маршрут пролегал через Никополь, где наш герой провел всего один вечер, который, по его словам, "оказался решающим в жизни". В местном кафе, где Утёсов коротал время, он обратил внимание на пару — мужчину и маленькую девушку. "Мужчина глазами указал на меня своей даме и что-то шепнул. Она взглянула на меня и сделала презрительную гримасу". Второй раз они встретились через пару дней уже в Александровске. Оказалось, что девушка — тоже

А Леонид Утёсов на крыле истребителя "Ла-5Ф", построенного на средства его ансамбля "Весёлые ребята", в момент передачи машины в войска. На правом борту фюзеляжа сделана надпись "От джаз-оркестра Л. Утёсова". Ноябрь 1943 г. актриса, Елена Ленская, причем она подрядилась выступать в той же труппе, что и Утёсов.

"Когда кончилась репетиция, — писал Утёсов, — я спросил ее как можно галантнее:

— Что вы намерены сейчас делать?

— Сначала пообедать, а потом искать комнату.

Чтобы отомстить ей за недавнее "фу", я решил быть галантным до конца и пригласил ее обедать в ресторан. Но за обедом в беседах и шутках, на которые мы оба не скупились, она, ей-богу, начинала мне нравиться по-настоящему. Я заметил, что и с ее стороны не было больше ни "фу", ни презрительных гримас.

Всякие хорошие дела начинаются в дождь, а когда мы вышли из ресторана, он уже шел. Комната, которую я снял, была неподалеку. Я сказал: "Может быть, мое предложение покажется вам нелепым, но давайте зайдем ко мне и переждем непогоду. А потом я помогу вам найти комнату".

Искать комнату Леночке Ленской не понадобилось — она вошла в мою и больше из неё не вышла. Как будто бы дождь шел сорок девять лет. Она стала моей женой".

Следует удивляться тому, что Утёсов все-таки решил жениться на своей новой подруге (обычно мужчины, одержав легкую победу, супружеских уз избегают). Тем более что он сам признавался, что женился в 19 лет, "не нагулявшись”. Леонид Осипович объяснял свой шаг любовью и беременностью Елены. Он не хотел, чтобы ребенок родился внебрачным, что в царской России считалось позором. Примем эту мотивировку, но все равно возникает вопрос: что же ТАКОГО нашел наш герой в своей невесте, которая не отличалась ни статью (была очень маленького роста), ни особой красотой, да к тому же была на три года старше? Чтобы понять это, обратимся к семейной атмосфере, в которой вырос Ледя Вайсбейн.

Судя по рассказам артиста, его мать была человеком твердым и строгим. К детям она была требовательна и сурова, сдержанна на ласку. "Когда я удостаивался быть поглаженным по голове, — признавался Утёсов, — то бежал к сестрам и братьям, чтобы сообщить об этом потрясающем событии... Она никогда не целовала нас — стыдилась такого неумеренного проявления чувств, считала это излишеством, которое только портит детей".

Отец же, напротив, был человеком мягким, в домашних делах безропотно подчинявшимся супруге. Психологи утверждают, что мальчики, выросшие в подобных семьях, тянутся к тем женщинам, которые дарят им добро и ласку, притом нередко старше себя. Кажется, никто еще из писавших об Утёсове не отмечал, что в молодости он влюблялся исключительно в женщин старше себя. Даже глупенькая Аннушка Кольба – и та была годом старше. До конца своих дней Леонид Осипович сохранил юношеское чувство преклонения перед Анной Андреевной Аренде — примой Кременчугского театра миниатюр, которая взяла его под свою опеку, давала ценные советы и "постепенно начинала даже хвалить. Каждое её доброе слово для меня означало, что я поднялся пусть на маленькую, но новую ступеньку актёрского мастерства".

Это чувство, конечно, было платоническим, но и героини его "неплатонических" романов чаще всего были женщинами более взрослыми и опытными — как, например, Казимира Невяровская, о которой мы расскажем чуть ниже. По всей видимости, в Леночке Ленской (ее настоящая фамилия Голдина) Утёсов нашел теплоту, которой ему так не хватало в детстве.

Так или иначе, но выбор оказался счастливым для обоих. Елена Осиповна была женщиной мудрой. Она быстро оценила талант своего молодого мужа и охотно уступила ему "пальму первенства" в творчестве (а ведь именно столкновение амбиций нередко губит актерские семьи). Зато в том, что касается домашних дел, устройства быта, воспитания дочери, она была непререкаемым авторитетом. Отдадим ей должное: вести дом в условиях первых лет их брака, а это (на секундочку!) время Первой мировой, двух революций и Гражданской войны, было более чем трудно, но Елена Осиповна с этой задачей справлялась. Муж и дочь всегда были ухожены, накормлены, в доме — при любых катаклизмах — царил порядок. Конечно, старался и Утёсов. Ему раз и навсегда была отведена роль "добытчика". Он работал сразу в нескольких местах и, как истинный еврей, все "нес в дом", а не "выносил из дома". За это ему прощались "мелкие шалости": истерик по поводу измен (если таковые случались) Елена Осиповна супругу не устраивала. И даже когда уже после переезда семьи в Москву у Утёсова случился серьезный роман, она повела себя в высшей степени мудро и не без юмора...

Эта история тоже широко известна. И хотя в качестве героини самого громкого из Утёсовских "романов" в разных "версиях" выступают разные женщины, но, скорее всего, речь идет об актрисе Казимире Невяровской, с которой Утёсов выступал в начале 1920-х в московской опереточной труппе. Увлечение Утёсова легко понять. 28-летняя Казимира (старше Утёсова на два года) была талантливой актрисой и человеком необычной судьбы. Урожденная полька, игравшая на сцене Варшавского театра оперетты, она в 1915 году перебралась в Россию после того, как немецкие войска захватили Варшаву. Играла в театрах Москвы и Петрограда, первой в России исполнила роль Сильвы в прославленной оперетте И. Кальмана. Её талант оценил даже В. И. Немирович-Данченко, предложивший актрисе главную роль в спектакле "Дочь мадам Анго” по Лекоку, которым открылась руководимая им музыкальная студия МХТ. С Утёсовым Невяровская играла на сцене театра "Славянский базар" сразу в нескольких опереттах, и однажды между ними вспыхнула страсть. Дошло до того, что Утёсов переехал к своей возлюбленной. Несколько дней он не появлялся дома, но вот как-то утром постучали в дверь. Незнакомый голос спросил госпожу Невяровскую. За дверью стоял извозчик с подводой, гружёной дровами. "Елена Осиповна прислала, — пояснил возница. — Она беспокоится, чтобы вы не простыли в такой мороз. Куда сгружать?"

Нашему современнику трудно понять и оценить этот дар, но в эпоху "военного коммунизма" дрова зимой были самой настоящей "валютой". В тот же вечер пристыженный муж вернулся в семью, а вскоре уехал в Петроград, оставив своей возлюбленной записку: "Если бы Лена не была моей женой, то я хотел бы, чтобы ты была ею". Огорчённая Казимира в том же году покинула Россию, вернувшись в родную Польшу. По слухам, она трагически погибла во время пожара в поезде...

Наученная горьким опытом Елена Осиповна после переезда в Петроград взяла на себя функции костюмера своего мужа, помогала ему одеваться и переодеваться во время спектакля. Так легче было "держать ситуацию под контролем". Это, конечно, не могло избавить ее мужа от новых увлечений, но больше таких "резких движений", как в истории с Невяровской, Утёсов не делал.

Что еще показательно: на этой истории заканчиваются рассказы о любовных увлечениях Утёсова, исходившие от него самого. Все прочее — слухи и анекдоты наподобие якобы имевшего места "романа" с молодой Марией Мироновой. На вопрос, было ли такое, Леонид Осипович вроде бы отшутился: "Разве это роман? Так себе, брошюра". Были ли у него "брошюры" или хотя бы "заметки" в военные или послевоенные годы — на эту тему артист не распространялся. Хотя, безусловно, были, в чем сам Утёсов как-то признался (без указания имен) известному эстрадоведу Глебу Скороходову.

Актриса Алла Азарина, которой Леонид Осипович уже в старости поведал историю своей давней любви, спросила у него, почему же он так никогда и не решился оставить семью. "Вы понимаете,- — ответил мэтр, — когда я жил в Одессе, то у нас на нашей маленькой одесской улочке был совершенно немыслим развод. Я ведь был женат, и у меня была дочка".

Это и было то главное, что почти полвека связывало двух очень разных людей, которых весной 1914 года свел вместе дождь, ночь напролет ливший в провинциальном городке Александровске.

ЕДИНСТВЕННАЯ И НЕПОВТОРИМАЯ

Если и впрямь задаться целью найти "самую большую любовь" Утёсова, долго искать не придется. Это была его дочь Эдит, или Дита, как называли ее — в глаза — родственники и друзья, а за глаза — все прочие. Леонид Осипович рано, в 20 лет, стал отцом и пережил свою дочь ровно на 50 дней. Так что можно с полным правом сказать, что эту любовь он пронес через всю свою жизнь. Впрочем, назвать это чувство любовью было бы слишком просто. Это была страсть.

Для дочери он был готов на все, старался, чтобы даже в самых сложных условиях — в войну, разруху (Дита родилась в 1915 году, и понятно, какая эпоха выпала на ее детство) — ребенок не чувствовал себя ни в чем ущемленным. Даже во время Гражданской войны и "военного коммунизма" Дита была не просто одета-обута "как принцесса". Для нее держали гувернанток, которые обучали девочку иностранным языкам. Дита свободно владела английским, немецким и французским, понимала идиш, а на русском сочиняла стихи и до- вольно-таки неплохие тексты для отцовских песен. Она занималась балетом в прославленном училище имени Вагановой, постигала актерское мастерство под руководством выдающегося режиссера Рубена Симонова. Была она хороша собой, неглупа, остра на язык, пользовалась успехом у противоположного пола, да и сама довольно-таки регулярно влюблялась и "теряла голову", о чем отцу, разумеется, тут же доносили "доброжелатели". Кончилось тем, что Леонид Осипович забрал дочь из театрального училища и определил солисткой в свой оркестр. Для чего пришлось нарушить клятву, данную жене в 1929 году, когда он создавал свой Теа-джаз. Тогда Елена Осиповна категорически потребовала, чтобы в оркестре "не было баб". И когда однажды какой-то чиновник поинтересовался у Утёсова, почему в его ансамбле нет женщин (а в 1930-х советские женщины эмансипировались покруче даже нынешних — такой была государственная политика), тот отшутился: "Если я возьму в оркестр красивых женщин, это будет мешать музыкантам: они будут отвлекаться от нот. А некрасивые женщины будут мешать мне".

Елена Осиповна против такого "клятвопреступления", разумеется, не возражала. Так получался "двойной контроль": дочь следила за папой, папа — за дочерью. Что бы ни говорили по этому поводу скептики, но Дита довольно органично вписалась в отцовский коллектив, по крайней мере "картины не портила". Актерским талантом она, несомненно, обладала, да и голос у нее был приятный, и некоторые их совместные с отцом записи (к примеру, "Все хорошо, прекрасная маркиза") замечательно слушаются и по сей день. Наладилась и личная жизнь: Дита вышла замуж за известного кино- режиссера-документалиста Альберта Гендельштейна, слывшего ко всему прочему одним из самых красивых мужчин Москвы. Однако за счастье быть партнершей выдающегося мастера эстрады ей пришлось расплачиваться тем, что никто не воспринимал Эдит Утёсову как самостоятельную творческую личность. И, когда в середине 1950-х из-за дурацкой кампании против "семейственности" в искусстве Дите пришлось покинуть отцовский коллектив и выступать самостоятельно, ее концерты большим успехом не пользовались. А тут еще к творческим проблемам добавились и семейные...

Смерть Елены Осиповны в 1962 году стала для семейства Утёсовых потрясением. Она "цементировала" семью, на ней держался быт, она следила за здоровьем домочадцев, и после ее ухода как-то сразу у всех начались "болячки". Леонид Осипович вынужден был вскоре прекратить выступления, хотя продолжал руководить оркестром. У Альберта обнаружилась болезнь Паркинсона. А Дита вообще никогда не могла похвастать здоровьем, из- за чего не рисковала рожать...

К началу 1970-х годов Утёсовская семья, по его собственному выражению, "превратилась в лазарет". Каждый из трех ее членов нуждался в уходе. Дите, как женщине, было, пожалуй, тяжелее всех. С детства избалованная родительской опекой, она всегда требовала к себе повышенного внимания, постоянно капризничала. Я своими ушами слышал, как Леонид Осипович жаловался моим родственникам: "Дита мне говорит: "Ледя, пойди купи лекарство. Вот рецепт. Только скажи, чтоб дали хорошее лекарство". Как будто если я Утёсов, мне дадут какое-то особое лекарство!" Но тогда еще никто не знал, что вскоре Дите поставят жестокий диагноз — лейкемия...

Три немолодых тяжело больных человека, живущих под одной крышей — от этого действительно можно было сойти с ума. И тогда все заботы о знаменитом семействе взяла на себя хрупкая женщина ("худышка, вертлявая, маленькая, с высокими скулами, раскосыми глазами", как описывает ее Татьяна Егорова в своей скандально известной книге об Андрее Миронове) — бывшая танцовщица Антонина Ревельс.

АХ, ТОНЯ, ТОНЯ, ТОНЕЧКА...

В огромном кооперативном доме на углу Садового кольца и Каретного ряда, где в начале 1960-х купила себе квартиру Дита и куда вскоре после смерти жены переселился Леонид Осипович, ее все звали Тонькой. Помню, что когда я спросил у тети, как же мне обращаться к человеку намного более старшему, она ответила не сразу и, по-моему, даже звонила кому-то из соседей, чтобы выяснить "Тонькино отчество". Относились к ней как к домработнице Утёсовых, хотя, как я понимаю сейчас, больше подошло бы слово "домоправительница". Она убирала, готовила, ходила за покупками, платила за квартиру, в случае необходимости вызывала врачей, следила за приемом лекарств — словом, выполняла все функции, которые необходимы, чтобы дом не распался, а обитатели его жили более-менее нормально. И считали Тоню если не членом семьи Утёсовых, то во всяком случае человеком, без которого обойтись этой семье просто невозможно.

Вспоминаю, как в один из моих приездов в столицу тетя поведала новость: "Дита снова поругалась с Тоней и сказала, чтобы ее ноги в доме не было. Тоня собрала вещи и уехала к себе в Воронеж. Леонид Осипович лежит, не ест, никого к себе не подпускает и требует, чтобы вернули Тоню”. В самом деле, буквально через день я снова столкнулся с Антониной Сергеевной на лестничной площадке, куда мы оба вышли вынести мусор...

После смерти Утёсова мне еще несколько раз доводилось общаться с Антониной Сергеевной, когда она приезжала в Одессу по путевке в Дом отдыха ВТО (Всесоюзного театрального общества). Она была приветлива, без малейшего налета мнимой значительности, нередко свойственной вдовам знаменитостей. О Леониде Осиповиче говорила с почтением, себе в этих рассказах отводила скромное место; комментировать же сплетни и слухи отказывалась решительно и жестко. Говорила, что готовит книгу об Утёсове, в которой хочет собрать занимательные эпизоды из их без малого сорокалетнего общения. Книга эта, скромно названная "Рядом с Утёсовым", вышла в 1995 году, незадолго до смерти Антонины Сергеевны. Мне она кажется просто замечательной — не только увлекательной, но еще и очень "утёсовской" по духу. Вот почему так дико читать уничтожающие характеристики, которые дают Антонине Ревельс некоторые мемуаристы, вплоть до того, что ее считают чуть ли не виновницей смерти Леонида Осиповича. Сама она это словно предчувствовала, помню брошенную вскользь реплику: "Вы еще много интересного обо мне узнаете!" И в книге я нашел такой абзац: "Своеобразно отреагировали соседи по дому (на брак Утёсова и Ревельс. — А. Г.), которые до этого всегда сочувствовали мне, видя, как я ношу тяжелые сумки, и намекали, что я заслужила награды хотя бы в виде прописки. Но когда их пожелания осуществились и даже были перевыполнены, взгляды стали суровыми и осуждающими".

Так кто же она такая, вторая жена Леонида Утёсова: "хищница", десятилетиями караулившая свою "добычу", или самоотверженная помощница, которая в конце концов получила заслуженную награду? Попытаемся разобраться в этой истории.

Антонина Ревельс родилась в Воронеже. С детства она мечтала стать балериной. Поступила в балетную школу, где познакомилась с фактурным красавцем Валентином Новицким. Он был пятью годами старше, учился в физико-техническом институте, но любовь к танцам взяла верх, и Валентин тоже оказался в балетной школе. Во время учебы выяснилось, что оба тяготеют к эстрадным танцам, и родился своего рода танцевально-акробатический дуэт. Высокий, крепкий физически Валентин вызывал восхищение зала, когда на вытянутой руке поднимал и удерживал над собой хрупкую партнершу. Творческий дуэт перерос в семейный, и после окончания балетной школы пару направили на работу в Киев, а оттуда — во Львовский театр миниатюр. Во время войны Антонина с Валентином оказались в Хабаровском театре музкомедии, но, как только освободили Киев, стали рваться туда. Случайная встреча в Москве с Утёсовым изменила их судьбу. Леониду Осиповичу понравились номера танцоров, и он взял их в свой оркестр.

Сблизила же их... гастрономия. На гастролях в Ленинграде после одного из концертов Антонина готовила ужин — жарила на электроплитке котлеты с картошкой. Вдруг раздался стук в двери. "Неужели администратор?" — испугались супруги, предчувствуя неприятности: заниматься подобными вещами в советских гостиницах было строжайше запрещено. Но на пороге появился Утёсов, который тут же учуял вкусный запах и потребовал, чтобы ему "дали на пробу", после чего стал вечерами регулярно наведываться к супругам. Елена Осиповна восприняла эту новость вполне благосклонно, но попросила впредь давать мужу вечером только кефир, поскольку он полнеет, да и врачи не рекомендовали ему есть острое.

Постепенно Антонина Ревельс стала в Утёсовской семье незаменимым человеком. Почему-то все мемуаристы убеждены, что она была любовницей Утёсова — чуть ли не с согласия своего мужа и Елены Осиповны. Не станем оспаривать сей факт, хотя, как говорится, никто свечку над ними не держал. Но должно же было присутствовать в скромной танцовщице нечто такое, что позволило ей стать своим человеком в доме, где собирались сливки тогдашнего общества. Этим НЕЧТО был характер Антонины: лёгкая, живая, подвижная, неутомимая выдумщица, она сумела покорить даже Лидию Русланову и Марию Миронову — женщин властных и абсолютно несентиментальных. Утёсова же наверняка привлекало в Тоне редкое чувство юмора. Она рисовала забавные шаржи, сочиняла остроумные стишки и эпиграммы, а главное — умела удивить своего руководителя, что удавалось немногим.

Когда умерла Елена Осиповна, Тоня стала для убитого горем семейства воистину незаменимым человеком. А когда в 1974 году умер ее муж, Валентин Новицкий, она, по просьбе Утёсова, всё время проводила в его квартире. Об "интиме" уже давно не шло речи. Однажды он пожаловался кому-то из знакомых на бессонницу. Тот посоветовал: раз уж невозможно заснуть, думайте о чем-нибудь приятном. "Увы, — мрачно пошутил Леонид Осипович, — о самом приятном мне врач даже думать запретил”. Чувство юмора ему не изменяло. Изменяло здоровье. Оно ухудшалось с каждым годом. Он даже ходил с трудом. Когда его приглашали для участия в каких-то концертах или мероприятиях, то просто выйти на сцену было для него пыткой. Утёсова выводили под руки, подводили к микрофону, и тут случалось диво преображения: старый артист выпрямлялся, молодел буквально на глазах и на 10—15 минут снова превращался в прежнего Утёсова — рассказывал байки, шутил, острил и даже пел. Но едва выступление заканчивалось, он весь обмякал и превращался в старика, каковым и был по возрасту. После каждого такого выхода приходилось минимум день отлеживаться под присмотром верной Тони.

Антонина бесконечно придумывала какие-то розыгрыши, заставляла вспоминать веселые истории из жизни, до небес восхваляла стихи, к сочинению которых Леонид Осипович пристрастился в последние свои годы. Утёсов прекрасно понимал ее невинные хитрости, но все равно как ребенок радовался каждой похвале. Омрачало их отношения лишь то, что Утёсов никак не мог отплатить за добро своей верной подруге. А требовалось-то всего ничего — прописать Антонину в московской квартире. Тогда это было непросто, но знаменитому артисту, конечно же, пошли бы навстречу. Однако категорически против была Дита. Страдая от смертельной болезни, да еще удрученная состоянием мужа, она стала почти невменяемой. Ей мерещилось, что "хитрая Тонька" хочет "обкрутить" отца, чтобы присвоить его богатства. Прямых наследников у Утёсова не было, и если бы он расписался с Ревельс, то после его смерти права вдовы переходили к ней. Эти мысли доводили Диту до исступления. Она дошла до того, что, собрав свои драгоценности, пыталась укрыть их у друзей, но те благоразумно отказались от такой чести. В своём болезненном помрачении духа Дита как-то не думала, что вся их семья живёт, в общем-то, благодаря ненавидимой ею "Тоньке"....

Альберт умер осенью 1981 года, Дита — в январе 1982-го. Оставшись в одиночестве, Утёсов наконец-то сделал то, что давно уже собирался: расписался с Антониной. "В ЗАГСе, — вспоминала Антонина Сергеевна, — я всё подробно рассказала директору... Однако я чувствовала, что она слушает меня с недоверием, словно перед ней авантюристка или сумасшедшая". Но придя в дом и увидев "живого" Утёсова, директриса расплылась в улыбке от счастья и тут же выдала "молодожёнам" анкеты. Принято считать, что это было сделано втайне от окружающих — по настоянию А. Ревельс. Конечно, брак этот не афишировали, но для обитателей дома, где жил Утёсов, это не было тайной. Новость обсуждали и, честно говоря, бедной Антонине Сергеевне "перемывали косточки" по полной программе. Наверняка это её задевало, и сильно, но внешне никак не проявлялось (сужу об этом, опять-таки, по личным впечатлениям). Да и состояние Утёсова было не таким, чтобы она имела время обращать внимание на сплетни. Всем было ясно, что после смерти обожаемой дочери Леонид Осипович долго не протянет.

По иронии судьбы он умер в день своего рождения "по старому стилю" — 9 марта 1982 года, не дожив ровно 13 дней до 87-летия — "по новому стилю".

Tweet

---

Комментарии

Оставьте ваше мнение

Имя
Email
Введите код 8511