«Все друзья разбрелись по своим углам и делам...»

Как жаль, что мы редко пишем письма друзьям и знакомым. Эпистолярный жанр в наш век становится явным анахронизмом. И тем бесценнее исключения из этого правила. У известного поэта Игоря Кохановского сохранилось всего пять писем от Владимира Высоцкого. Они дружили еще пацанами. Все началось с их двора и с дома на Неглинной улице... После школы — учились они тогда в восьмом классе — они часто шли к Игорю, чтобы договорить какой-то очередной принципиальный разговор.

Эти письма, фрагменты которых «Известия» публикуют сегодня почти без ремарок, написаны Владимиром Высоцким во второй половине 60-х годов, когда Кохановский работал в Магадане и на Чукотке. В них он касается самых разных сторон не только своей личной жизни, но и жизни Театра на Таганке, событий в Москве, киносъемок, работы и друзей...

«Набрался характерностей, понаблюдал психов...»

Первое письмо Высоцкий написал 20 декабря 1965 года.

«Васечек, дорогой! Сука я, гадюка я, подлюка я! Несовейский я человек, и вообще — слов и эпитетов нету меня! И жаль мне себя до безумия, потому что никчемный я человек! Оказывается, ты уехал почти полгода назад, а я и не заметил, как они пролетели, потому— гулял я, в кино снимался, лечился и т. д., и т. п., и пр. пр. Начну по порядку. Летом снимался в «Стряпухе». Съемки были под Краснодаром, станица Красногвардейская. Там, Гарик, куркули живут! Там, Васек, изобилие, есть всякая фрукта, овощ и живность, окромя мяса, зато гуси, ути, кабанчики. Народ жаден. Пьет пиво, ест, откармливает свиней и обдирает приезжих Ничего, кроме питья, в Краснодаре интересного не было, стало быть, про этот период — все.

...Ну а теперь перейдем к самому главному. Помнишь, у меня был такой педагог — Синявский Андрей Донатович? Так вот, уже четыре месяца, как разговорами о нем живет вся Москва и вся заграница. Это — событие номер один. Дело в том, что его арестовал КГБ. При обыске у него забрали все пленки с моими песнями и еще кое с чем похлеще — с рассказами и так далее. Пока никаких репрессий не последовало, и слежки за собой не замечаю.

..А теперь вот что. Письмо твое получил, будучи в алкогольной больнице, куда лег по настоянию дирекции своей после большого загула. Отдохнул, вылечился, на этот раз, по-моему, окончательно, хотя — зарекалась ворона не клевать, но... хочется верить. Прочитал уйму книг, набрался характерностей, понаблюдал психов. Один псих, параноик в тихой форме, писал оды, посвященные главврачу, и мерзким голосом читал их в уборной...

Вот, пожалуй, пока все. Пиши мне, Васечек, стихи присылай. Теперь будем писать почаще. Извини, что без юмора, не тот я уж, не тот. Постараюсь исправиться. Обнимаю тебя и целую. Васек»

Тут требуется небольшое пояснение. «Васек» — так друг друга называли в школе Высоцкий и Кохановский. Откуда эта кличка и с чего она началась — теперь уже никто не помнит...

«Вымогать деньги здесь, вероятно, учат в вузах»

Следующее письмо принес год 66-й:

«Я с театром на гастролях. Грузины купили нас на корню — мы и пикнуть не смей, никакой самостоятельности. Все рассказы и ужасы, что вот-де там споят, будут говорить тосты за маму, за тетю, за вождя и так далее, будут хватать женщин за жопы, а мужчин за яйца, и так далее, — все это, увы, оправдалось! Жена моя Люся (первая жена Владимира Высоцкого актриса Театра на Таганке Людмила Абрамова. —Прим. ред.) поехала со мной и тем самым избавила меня от грузинских тостов алаверды, хотя я и сам бы при нынешнем моем состоянии и крепости духа устоял. Но — лучше уж подстраховать, так она решила. А помимо этого, в первый раз в жизни выехали вместе. Остальных потихоньку спаивают...

Васечек, как тут обсчитывают! Точность обсчета Невообразимая. Попросишь пересчитать три раза — все равно на счетах до копеечки та же неимоверная сумма. И ты, восхищенный искусством и мастерством, с уважением отходишь. Вымогать деньги здесь, вероятно, учат в высших учебных заведениях

...Больше ничего плохого грузины нам не делают, правда, принимают прекрасно, и вообще народ добрый и веселый...»

«Высоцкая червоточина, в которой весь смысл и смак»

«Я плюнул на дурацкую щепетильность, и. чтобы иметь возможность спокойно работать только в театре и там уже что-то создавать, написал песни к трем фильмам, в двух из них сам снимаюсь: «Я родом из детства» — в Минске, скоро он выйдет, «Саша-Сашенька» — комедь, тоже в Минске, пока только идут съемки, и «Последний жулик» — комедь, в Риге, там играет Губенко. Это, правда, не « Тот, кто раньше с нею был», но и не гимны и дифирамбы—везде есть своя, Высоцкая, червоточина, которую ты любишь, в которой весь смысл и смак А потом—за это платят, не очень-очень, но можно не заботиться о том, что нечего жрать, не метаться по телестудиям и так далее...»

«Е...Я жизнь! Ничего не успеваешь. Писать стал хуже — и некогда, и неохота, и не умею, наверное. Иногда что-то выходит, и то редко. Я придумал кое-что написать всерьез, но пока не брался, все откладываю—вот, мол, на новой квартире возьмусь. А ведь знаю, что не возьмусь, что дальше песен не двинусь, да и песни-то, наверное, скоро брошу, хотя — неохота...»

«Васечек! Друзей нету! Все разбрелись по своим углам и делам. Очень часто мне бывает грустно, и некуда пойти, голову прислонить. А в непьющем состоянии и подавно. А ты, Васечек, в Магадане своем двигаешь вперед журналистику, и к тебе тоже нельзя пойти. Ты, Васечек, там не особенно задерживайся, Бог с ней, с Колымой! Давай вертайся!»

И будто вместо эпилога. А это только 68-й год.

«Часто ловлю себя на мысли, что нету в Москве дома, куда бы хотелось пойти...».

Редакция «Известий» благодарит Игоря Кохановского за предоставленные письма.

Tweet

---

Комментарии

Оставьте ваше мнение

Имя
Email
Введите код 2246