Шаланды, полные «Тефали»
ТАК УЖ устроена русская душа: она поет то, что хочет петь — и ни словом меньше. А слов у нас много — хороших и разных. И потому каждый волен переделать любимую песню, от гимнов до шлягеров, в соответствии с политическими и нравственными убеждениями, коэффициентом умственного развития, объемом легких и т.д.
Уже с детства начинается активное освоение вокального наследия. Под обстрел попадают в первую очередь детские песни:
«Куда идем мы с Пятачком?
Конечно, в гастроном.
Зачем идем мы в гастроном?
Конечно, за вином!»
С повзрослением наступает очередь лирических шлягеров, в том числе советских, которым, как известно, была присуща некоторая недосказанность: «А у нас во дворе есть девчонка одна...» — пелось в популярной песне прошлых лет. «...Заграничных ребят к себе водит она», — закрыли тему за поэта пытливые умы.
Молодые всегда восполняли упущенное авторами, главлитами, худсоветами. Разумеется, при этом происходило вторжение в запретную область отношений, окрещенную Маяковским выражением «Про это»:
«Не думай об интимном! Не поймешь!
Не постоянны зоны эрогенные.
И ты порой лежишь — полночи ждешь,
когда оно придет, твое мгновение».
Особое внимание уделено шлягерам на стихи Андрея Вознесенского. Мимо истинной поэзии никто не может пройти равнодушным. Здесь и песенка: «Плачет девочка в банкомате», и трогательная ария из рок-оперы «Юнона и Авось»:
«Ты меня на рассвете разбудишь,
По зубам непременно получишь.
Я тебя отучу от привычки
В воскресенье будить на рассвете».
Труженики шоссе и проселков распевали: «Крепче за шоферку держись, баран!». Студенты, боясь быть забритыми в армию, скулили:
«Я спросил у Язова:
Где моя любимая?..»
Не была забыта родовая русская тема, кратко нареченная песенной строкой: «И с полей доносится: «Налей!»
«Ты помнишь: плыли в вышине
На темном небе две звезды.
Но лишь теперь понятно мне,
Что это было «Каберне».
Впрочем, эта тема никогда не была чужой на нашем празднике, даже если речь шла о гардемаринах осьмнадцатого столетия:
«Не вешать нос, гардемарины!
Худа ли жизнь, иль хороша,
Едины водка и душа,
Народ и партия едины!»
Народная песня-переделка и раньше чутко реагировала на шевеление общественной атмосферы. Причем, именно в этих переделках события нашей жизни получали наиболее точную оценку. Мы знали песню хора Большого театра после зарубежных гастролей: «Здравствуй, мама! Возвратились мы не все...» Не был забыт национальный вопрос:
«От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит как хозяин,
Если он, конечно, не еврей».
После вильнюсских событий 1991 года запели: «Брехня крепка и танки наши быстры...» Тем, кто не допетрил своим умом, что «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», предла| гался симбиоз:
«Широка стран! моя родная,
И не жаль мне прошлого ничуть.
Я другой такой страны не знаю.
Я б хотеда забыться и заснуть».
Проникновенной песни со слезой удостоился «Минеральный секретарь* (он же — «Семь пятен во лбу»);.
«На трибунах становится тише,
Ходит трезвою каждая, тварь.
Это сделал нам ласковый Миша,
Генеральный он наш секретарь».
Новые времена — новое осмысление старых песен о главном:
«Каким ты был, таким ты и остался,
Хоть испытал ты жесткий пресс.
Зачем, зачем ты нами повстречался,
3ачем наc душишь, НДС?»
С пришествием в нашу жизнь телерекламы народ запел: «Нас утро встречает прокладкой!» и «Шаланды, полные «Тефали». Мы вспомнили, что секс у нас все-таки есть — и еще какой:
«Городок наш ничего.
Населенье таково;
Сексуальные меньшинству
Составляют большинство»?
Стоило отечественному нуди» му овладеть умами россиян, появился романс:
«Летает Арбатом поручик Голицын.
На нем из одежды — одни ордена...»
Динамовские футбольные фанаты советского периода переделывали шлягеры для себя:
«Спорткомитет — мясниковский притон,
Снова готовит спартаковцам трон.
Но от тайги до Британских морей
Наше «Динамо» всех сильней!»
(в свою очередь фанатам ЦСКА подходил на все сто классический вариант этого советского марша: «Красная Армия всех сильней»). Физики на своих кухнях под чаек не без ехидной амбивалентности грустили:
«Наш паровоз, вперед лети
В означенную даль.
Иного нет у нас пути,
И это очень жаль!»
Насмешники от литературоведения соединяли несоединимое — некрасовскую «музу мести и печали» с государственным гимном:
«Однажды в студеную зимнюю пору Сплотила на веки великая Русь.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Великий могучий Советский Союз».
С перестройкой и вторжением в нашу жизнь реабилитированного молодежного сленга пришло новое прочтение песенной классики. Это и старинный шлягер о завоевателе Сибири: «Сидел Ермак, объятый дамой...» И удалая казацкая песня для новых русских:
«По Дону гуляет, ну лично гуляем
Конкретно гуляет чувак молодой,
А рядом рыдает, ну лично рыдает,
Конкретно рыдает чувак над водой».
Нам суждено допевать за наших орфеев. Так и живем — каждый со своей песней. У одних — «Не сыпь мне соль на сахар...» У других — «Атас! Ты провалился в унитаз!» Третьи жалуются: «Я тебя слепила из того, что было, а потом неделю руки с мылом мыла». Для четвертых по старинке: «У каждого мгновенья — — свой Кобзон». Пятым греет душу битловская «Кинь бабе лом!», а шестые поют: «За столом никто у нас не Лифшиц!» Еще кому-то близко проникновенное признание: «Рыбка моя, я — твой рыбчик. Титька моя, я -— твой лифчик»... Ну а последние всегда будут помнить: «С голубого ручейка начинается река, а ГУЛА-Ги начинаются с доносов».
