"СЛУ-ШАЙ!"

И. И. Гольц-Миллер
(1842-1871)

Как дело измены, как совесть тирана, 
Осенняя ночка черна... 
Черней этой песни встает из тумана 
Видением мрачным тюрьма. 
Кругом часовые шагают лениво, 
В ночной тишине то и знай, 
Как стон, раздается протяжно, тоскливо:
-	Слу-шай!...

Хоть плотные стены высокой ограды,
Железные крепки замки,
Хоть зорки и ночью тюремщиков взгляды,
И всюду сверкают штыки,
Хоть тихо внутри, но тюрьма не кладбище,
И ты, часовой, не плошай:
Не верь тишине, берегись, дружище,
-	Слу-шай!

Вот узник вверху за решеткой железной
Стоит, прислонившись к окну,
И взор устремил он вглубь ночи беззвездной,
Весь словно впился в тишину.
Ни звука!.. Порой лишь собака зальется,
Да крикнет сове невзначай,
Да мирно внизу под окном раздается:
-	Слу-шай!

"Не дни и не месяцы - долгие годы
В тюрьме осужден я страдать,
А бедное сердце так жаждет свободы, -
Нет, дальше не в силах я ждать!..
Здесь штык или пуля - там воля святая...
Эх, черная ночь, выручай!
Будь узнику ты хоть защитой, родная!"
-	Слу-шай!

Чу, шелест, вот кто-то упал, приподнялся...
И два раза щелкнул курок...
"Кто идет?..." Тень мелькнула и выстрел раздался,
И ожил мгновенно острог.
Огни замелькали, забегали люди...
"Прощай, жизнь, свобода, прощай!" -
Прорвалося стоном из раненой груди...
-	Слу-шай!..

И снова все тихо... На небе несмело
Луна показалась на миг
И, словно сквозь слезы, из туч поглядела
И скрыла заплаканный лик.
Внизу ж часовые шагают лениво;
В ночной тишине то и зная,
Как стон, раздается протяжно, тоскливо:
- Слу-шай!...